Реликт (том 1) [Книги 1–3] - Василий Головачев

Ничего особенного со сверхоборотнем не происходило. Корень, если можно было его так назвать, был едва заметен в лучах интравизоров — маленькая трехметровая опухоль в дне километрового эллипсоида, но опухоль эта постепенно прогрессировала, росла и спустя месяц достигла шестидесяти метров, привлекая к себе пристальное внимание ученых. И спасателей.

И тут случилось происшествие, сломавшее привычный ритм работы центра. Во время одного из ночных дежурств погиб Шебранн. Случилось это на глазах Диего и Грехова, которых вызвал растерявшийся дежурный, напарник Шебранна, Мансуров.

Когда Грехов прибежал в зал, там уже находился Диего. Видеосистемы работали, показывая белое от прожекторного света поле и мрачный выпуклый бок сверхоборотня.

— Назад! — кричал Диего. — Вильям, назад! Слышишь?

Только теперь Грехов заметил зависший над горбом оборотня маленький оранжевый пинасс.

— Кто это? — быстро спросил он побледневшего парня. — Зачем его туда понесло?

— Это Шебранн, — заторопился тот. — Понимаете, сам собой ожил один из виомов… тот, который служит для связи с зондами… Вчера мы запустили в оборотня два аппарата, они попали в тупики, замолчали… а сейчас один из них стал передавать изображение…

Они играли в шахматы, — универсальный способ времяпровождения на любом дежурстве, — как вдруг ни с того ни с сего заработал метровый виом оперативной связи с телезондами. Возникшее объемное изображение могло свести с ума кого угодно: комната, полная людей! Длинное прямоугольное помещение, залитое желтым мигающим светом, и люди! Внутри сверхоборотня — люди! Двое в знакомых комбинезонах спасателей.

— Смотри. — Один из них обернулся. — Телезонд. Откуда он здесь? Ребята, где мы? Кто-нибудь может объяснить?

— Люди! — хрипло произнес Шебранн. — Это же Эрнест Гиро… Батиевский… Черт побери! Эрнест, ты меня слышишь? Гиро?

— Не слышит, — неуверенно произнес Мансуров. — Рация зонда работает только на передачу.

— Координаты! Можешь дать мне координаты зонда? Возьми пеленг, быстро!

— Попробую. — Мансуров метнулся к панели управления зондами. — Сейчас подключу машину…

Через минуту он определил примерное направление передачи, и Шебранн выскочил из зала, крикнув на ходу:

— Разбуди смену и Диего Вирта!

— Вильям, что ты собираешься делать? — продолжал звать Диего. — Да объяснись ты наконец!

— Там люди, внутри, — донесся голос Шебранна. — Попытаюсь пробиться. Пустите за мной телезонд и пустой куттер, всех на одной своей лошади я не увезу. Следите по видео, я пошел.

На горбу сверхоборотня сверкнула синяя вспышка, и пинасс провалился в черноту.

Диего действовал быстро. Мгновение спустя зонд ушел к сверхоборотню, отыскал не успевшее зарасти «слепое пятно» и нырнул в недра исполина. За ним ушел и ведомый киберпилотом пустой куттер. Снова зажегся виом, погасший, по словам Мансурова, как только, Шебранн выскочил из зала. Поплыли по нему серые стены тоннеля, вывели в освещенную красным светом пещеру с бахромой черной паутины — ничего похожего на прямоугольную комнату с людьми. Пинасс Шебранна, накренившись, стоял на дне пещеры, порванные полотнища паутин, медленно колыхаясь, создавали видимость снегопада.

— Готовь когг, Ли, — сказал Диего, не оборачиваясь. — Может быть, успеем…

Но они не успели. Последнее, что увидели люди, — разверзлась бездна, поглотила пинасс, и виом погас. Вбежавшие в зал поднятые по тревоге спасатели молча остановились у пульта, освещенные белым сиянием главного виома. Сверхоборотень невозмутимо выпирал из тьмы черно-серой громадой, порождение стихии и мрака, волей случая столкнувшееся с человеком. Трагедии хомо сапиенс его абсолютно не волновали.

Запущенные Диего зонды и автоматический спасательный модуль не вернулись.

— С идеей вызволения похищенных оборотнем людей придется расстаться, — сказал хмурый Сергиенко. Обычное жизнерадостное выражение лица покинуло его, сейчас он казался постаревшим и усталым, словно после длительной вахты на потерпевшем аварию корабле. — Решение Шебранна было бессмысленным, он никого не спас бы, потому что людей в оборотне нет, лишь информационные копии.

— Возможно, гибель Шебранна и была бесполезной, — сказал Пинегин, — но решение его бессмысленным назвать нельзя, он шел на помощь, не зная нынешних ваших выводов. Кстати, выводов запоздалых, так как, если бы он знал о них, трагедии бы не случилось.

— Не надо спорить — чья вина, — тихо сказал Нагорин. — Погиб человек, погиб в тот момент, когда мы сделали все, чтобы предотвратить чью бы то ни было гибель. Договориться с оборотнем «на предмет» возвращения им похищенных невозможно: спора сверхразума — не сам разум, сейчас она слепа и глуха. Впрочем, она и прежде была слепа и глуха по нашим меркам. Все ее действия, вроде «сбора информации», только кажутся осмысленными — опять же по нашим, человеческим меркам. Кто знает, следствием каких процессов внутри споры были эти действия? Что касается людей, которых видел Шебранн, по всем данным это информационные копии когда-то существовавших реально личностей. До сегодняшнего дня я думал иначе, был уверен, что мы всегда сумеем укротить сверхоборотня, сможем с ним договориться на любой основе, хотя бы и с помощью силы — это, к сожалению, универсальный аргумент. Я думал, что сила слабого в умении замечать слабость у сильного, то есть, как ни слаб человек, он всегда сможет обнаружить слабые стороны даже у такого противника, как сверхоборотень. Да, мы нашли у него уязвимые места, но я вдруг понял — это все физика, материальный и энергетический перевес. Человек более слаб, чем он привык о себе думать, потому что ему не вырваться из круга антропоцентризма, потому что он мыслит как человек. Как человек, понимаете?

Теперь ответьте на такой вопрос: всегда ли гуманен разум? По лицам вижу, что быстро ответить не сумеете. Безусловно — говорили мы: разум гуманен, тем более высший разум. Но ведь это наш, человеческий вывод, потому что гуманны мы сами, гуманна вся наша цивилизация, несмотря на эпохи варварства, войн и насилия. Суть, кровь и плоть нашей культуры — гуманизм, ибо в противном случае эволюции просто не под силу было бы поднять в человеке разум до нынешнего состояния. Но вернемся к сверхоборотню, который многому нас научил, но, к сожалению, не научил мыслить по-иному, иными, отличными от человеческих, категориями. Мы инстинктивно видим в этом сверхсуществе разум того же порядка, что и человеческий, и это психологически понятно, но ведь уже «серые призраки» отличаются от нас так же, как мы сами, скажем, от динозавров, а тут существо, возраст которого сравним с возрастом Вселенной! А если разум Конструктора гуманен по своим законам? И эти законы, в нашем понимании, — законы зла?!